Исследования по тегу #эмоции
Приглашаем вас в мир современных исследований, где ученые со всего мира ищут ответы на самые актуальные вопросы психологии.
В этом разделе мы собрали для вас реальные клинические работы, которые помогают разрабатывать новые эффективные методики поддержки и терапии.
Чтобы вы могли сами заглянуть «внутрь» науки, каждая работа сопровождается ссылкой на её полный текст — официальный документ или научную статью.
Это уникальная возможность не просто прочитать выводы, а изучить все детали проведенной работы.
Мы верим, что открытый доступ к знаниям помогает всем нам лучше понимать себя и окружающих.
Улыбайся, пока шерсть не осыпется: как наши питомцы делают нас слаще сахарной ваты (и даже в их отсутствие)
Ученые всерьёз занялись вопросом: правда ли домашние животные способны не просто качать нам лапы, но и улучшать наши отношения с партнерами и друзьями? И вот, наконец, есть кое-что посвежее, чем очередные «питомцы против стресса»: исследование, опубликованное в Journal of Social and Personal Relationships, показало интересный «эффект послесвечения» — да-да, домашние любимцы способны подарить вашей паре порцию счастливых улыбок и смеха, причём даже после того, как хвостатый ушёл по делам. «После» – это не опечатка: позитивный эффект от пушистых (или не очень) организмов не исчезает вместе с их вытянутым хвостом за дверь. Стоит вам чмокнуть Фузика по макушке в присутствии партнёра — и ваше настроение заряжается, как телефон после ночи у розетки. Причём заметнее всего это работает у влюблённых пар, но и друзья не остаются в стороне (хотя у них эйфория уходит вместе с шерстью под диван). Почему же раньше у ученых были настолько путанные результаты о влиянии животных на счастье? Потому что все гонялись за фактом наличия питомца, а не за реальными жизненными ситуациями — как, когда и с кем вы обнимаете пушистое создание. Команда исследователей, во главе с психологом Ece Beren Barklam из Kingston University London (если кому интересно — университет в Лондоне, а не городе-соседе Тулы), решила посмотреть на всё глазами реалити-шоу, но без голосования и холостяков. Они собрали 164 человека, разбили их на пары влюблённых (37 пар) и хорошие друзья (45 пар). Кто-то из участников имел домашнего питомца, кто-то нет, и вот тут начинается самое интересное: половина счастливых обладателей хвостов приносила своих собак или кошек на сессию, остальные — играли с большим плюшевым псом (почти как реальный, только не писает в тапки). Не имеющие в активе Фузика и Барсика тоже вынужденно контактировали с этим многострадальным плюшевым псом. В итоге учёные сравнивали — кто, сколько и как искренне улыбается с настоящими питомцами и их мягкой пародией. Эксперимент строился из трех пятиминутных мини-сценок: пара сначала просто общалась, потом добавляли питомца (или игрушку), а затем вновь оставались вдвоём. Всё фиксировалось на камеру (но без красных дорожек и папарацци), а затем специалисты сидели и кодировали каждый чих и смешок по специальной программе OHAIRE-v3, отмечая позитивные эмоции вроде улыбок и хохота. Ещё измеряли настроение участников до и после каждого этапа. Что вышло в сухом остатке? Наличие настоящего пушистика явно вызывало больше весёлых гримас, чем сиденье рядом с чучелом игрушки из Икеи. Эффект был особенно заметен на второй сессии, когда питомец был «на сцене», но самое поразительное — у влюблённых пар заряд хорошего настроения сохранялся и после ухода животного. Что касается друзей, их эффект длился ровно столько, сколько кот или собака разгуливали под ногами — ушёл хвост, ушёл и эффект. Причём даже наличие одного лишь «питомца понарошку» (той самой игрушки) у владельцев настоящих животных вызывало немного больше позитивных эмоций, чем у людей, не знающих, кто такой Фузик. Похоже, у таких людей есть «когнитивное присутствие» питомца — они мысленно разговаривают с Чарли и вызывают у себя всплеск хорошего настроения без реального участия зверя. С друзьями всё проще — эмоции поднимаются только когда зверушка здесь и сейчас, исчезает пушистый — и вместе с ним растворяется и весь эффект. Уровень настроения у всех с начала эксперимента подрос, что неудивительно — редкий день, когда тебя просто просят пообщаться и погладить животное! У друзей с живыми пушистиками радость росла ещё сильнее, в отличие от тех, кто трогал только плюшевую копию. У пар динамика была не столь очевидной, но новые улыбки всё же задерживались у тех, кто был с питомцем. Забавная находка: никто не заметил, что наблюдаемые действия с животным — вроде поглаживания или кормёжки — как-то влияли на проявление позитива. А вот личная оценка того, насколько животное «включилось» в общение, напрямую увязывалась с улыбками и смехом. Походу, важнее субъективное ощущение контакта, чем реальное количество угощений. Из любопытного — отличный самочувствия (well-being) не коррелировало напрямую ни с наличием питомца, ни с привязанностью к нему. Но у людей без животных те, кто вообще тепло к зверям относится, были более довольны своими романтическими отношениями. А у хозяев питомцев те, кто воспринимал Фузика как замену людям, так же радовались личной жизни от души. В сухом остатке: пушистые хвосты действительно способны вплести в ваш день искру позитива, причём иногда эффект держится дольше, чем следы лап на полу. Главное — не забывайте, что это не волшебство, а крохотная социальная алхимия: когда любимый человек и лохматое чудо сходятся в одной комнате, жизнь становится чуть менее абсурдной. Жаль, в исследовании участвовали в основном счастливые пары и довольные дружбаны — осталось проверить, выдержит ли мордаха Барсика испытание сложными отношениями или ожесточенными семейными скандалами. Но пока выводы таковы: если настроение на нуле, просто позовите кота (или хотя бы пофантазируйте о нем) — и кто знает, вдруг ваша пара засияет, а дружба заиграет новыми красками.
Лимбическая система на минималках: что происходит с мозгом у детей с СДВГ?
Недавно опубликованное исследование заставляет по-новому взглянуть на мозги наших неугомонных, вечно суетящихся и страдающих от нехватки внимания граждан — детей и подростков с диагнозом СДВГ (самое скучное объяснение: синдром дефицита внимания и гиперактивности). Как выяснили исследователи из Trinity College Dublin, у этих ребят с самого раннего возраста наблюдаются весьма стабильные сбои в работе лимбической системы — той самой части мозга, которая рулит нашими эмоциями, контролем импульсов и вообще тем, что мы называем «здравым смыслом». Что характерно, это не временами возникающая аномалия, а, можно сказать, встроенная особенность — мозг проводит детство и подростковый период так, будто ему выдали не самый свежий кабель для внутренней проводки. Исследователи уточняют: раньше все внимание уделяли коре головного мозга (например, лобным долям, что отвечают за внимание), а вот про лимбическую систему вспоминали редко. Как выяснилось, зря. Именно она регулирует наши эмоции, связывает их с размышлениями (а не только с внезапным желанием бегать по потолку), отвечает за настроение и контроль поведения. Неудивительно, что у людей с СДВГ именно эти функции чаще всего барахлят. В рамках масштабного и занудно-методичного (как иначе в науке?) исследования ученые изучали 169 детей и подростков 9–14 лет. 72 из них имели подтверждённый диагноз СДВГ, остальные служили контрольной группой — то есть были такими, какими их обычно рисуют в рекламе, где дети мирно едят кашу и слушаются взрослых. Всех гоняли по МРТ трижды — с интервалом в полтора года — и внимательно рассматривали, что у них там в составе белого вещества лимбической системы. Тут вступает в игру жутко умное словосочетание: "диффузионная куртозисная томография" (если вы не знаток медицинских технологий — не мучайтесь, достаточно знать, что она позволяет детально разглядеть, как вода бегает между нервными волокнами мозга). Главный показатель — куртозисная анизотропия: чем больше это значение, тем лучше ваши нервные связи изолированы и, соответственно, работают без перебоев. Что обнаружили? У детей с СДВГ показатели этого самого белого вещества — ниже, и стабильно ниже, чем у благополучных сверстников во всех трёх замерах. То есть стартуют они с невыгодной позиции и, как бы ни старались, к остальным не догоняют. Впрочем, число и эффективность самих связей в лимбической системе целиком особой разницы между группами не показали. Но если копнуть глубже и посмотреть на тяжесть симптомов у конкретных детей с СДВГ, то там уже становится ясно: чем хуже показатели связности и маршрутизации сигналов, тем тяжелее проявляются симптомы — от слабой концентрации до эмоциональных срывов. Это лишний раз доказывает: СДВГ — не черно-белый диагноз, а целый цветной градиент особенностей, которые могут проявляться по-разному. Авторы аккуратно замечают: увиденные мозговые аномалии — довольно мелкие, для диагностики по МРТ этого явно мало. Но даже крошечные отличия в таких вот распределённых по системе цепочках могут резко менять общую картину среди реальных детей из плоти и крови, а не из инструкций по психиатрии. Любопытно, что разногласия по поводу самой лимбической системы не дают учёным спать спокойно: анатомия этой части мозга до сих пор вызывает споры — кто-то считает одни зоны частью лимбики, кто-то отсекает их "по живому". А ещё, как оказалось, если бы исследовали детей постарше или младше, итоги могли бы поменяться: кто-то из подростков с СДВГ всё-таки догоняет сверстников позже. Но учёные — народ упорный. Они собираются проследить за этой мозговой эпопеей буквально год за годом, чтобы докопаться до того самого момента, когда мозг либо "выправится", либо решит, что раз затеяно СДВГ — значит, проживём как есть. Вывод? Если вы считали, что всё дело в "лени" или "избалованности", вам пора познакомиться со своим собственным лимбическим лобби. А дети с СДВГ — это не просто ураган в шортах, а люди с особой (и очень устойчивой) мозговой схемой. Авторы исследования: Michael Connaughton, Alexander Leemans, Timothy J. Silk, Vicki Anderson, Erik O’Hanlon, Robert Whelan, Jane McGrath. Исследование опубликовано в Biological Psychiatry: Cognitive Neuroscience and Neuroimaging.
Почему мы уходим: наука объясняет разрыв отношений без розовых очков
Когда кажется, что разрыв — это вспышка эмоций и неутолённая драма где-то на кухне, новые исследователи советуют не спешить с выводами. Наука говорит: уходят не по щелчку и не только из-за измены (чего нам уж только не показывали в сериалах). Нет, решение расстаться — штука обдуманная, суровая и гораздо сложнее, чем кажется. Ведь тут завязаны мотивации, эмоции и даже чужое одобрение. В журнале The Journal of General Psychology свежее исследование лишний раз убедило: когда пара распадается, это почти всегда акт сознательный, и строится он на приличном пучке факторов. Забудьте о примитивных версиях про несовместимость по гороскопу. Тут авторы Анна М. Семанко и Верлин Б. Хинс взглянули на расставание так, будто это не просто ссора из-за вчерашней каши, а целая шахматная партия с участием внутренней логики, социальных правил и эмоциональных стоек. Психологи указывают: раньше наука любовно ковырялась в том, почему пары держатся вместе — мол, страх одиночества, общая ипотека и кот. А вот почему всё же люди собирают в сумки любимые футболки и уходят в ночь — этот вопрос оставался обделённым вниманием. До сегодняшнего дня! Исследователи вооружились серьезной теорией — и не одной, а сразу двумя: моделью обдуманных действий и теорией межличностного поведения. Обычно эти подходы объясняют решения типа: сменить работу или завести ребенка — а теперь и расставание мигрирует в этот интеллектуальный список. Давайте разберёмся — почему современный человек всё же уходит? Модель говорит: решение зависит не только от вечеринок и разбитых сердец, а от целого коктейля — отношения к самой идее разрыва, убеждённости в своей правоте, понимания, что друзья поддержат, и чувства: "Да, я на это способен". Но этого мало! Теория межличностного поведения добавляет в кастрюлю самоощущение, привычки (да, кто-то расстаётся по накатанной), моральные принципы и твоё внутреннее "я". Не только голова, но и сердце, и социальные установки, и то, как привык идти по жизни. Ещё авторы указывают: часть людей наперёд проживает эмоции. Представьте, вы заранее жуёте будущий хандру, вину или, наоборот, готовитесь к эйфории. Всё это влияет на решение. Для кого-то главное — что скажет коллектив: "ненормально, что опять расстался" или, наоборот, "давай уже, зачем терпеть". Важную роль играют такие банальные факторы, как возраст, религия, даже бейджик с типом личности. Не напрямую, а через цепочку: убеждения влияют на эмоции, эмоции — на действия. И, главное, привычки. Если у человека за плечами уже парочка эффектных личных финалов, следующий разрыв может быть вовсе не трагедией, а частью стиля. Кто-то, наоборот, держится за отношения, как за спасательный круг: отождествляет себя именно с парой. Авторы не поленились: расписали примеры из реальной жизни. Вот человек думает — "буду свободен, заживу" — и уже готов хлопнуть дверью. Но что-то там внутри шепчет: будет тяжко, будешь скучать — и намерение пропадает. Тут же вмешиваются друзья: порицают или наоборот хлопают по плечу, и план меняется. А если уж решил — то помогут конкретные шаги: например, не скандал в переполненном кафе, а тихий разговор дома. Исследование концептуальное — то есть учёные пока не провели опросы, они предложили теоретическую модель, собирая сведения по крупицам из существующих работ. Поэтому окончательный вердикт о том, что чаще всего провоцирует разрыв, ещё впереди. Кроме того, авторы честно признают: всё это знание работает по-разному в разных культурах. Где-то принято долго мучиться, где-то разрывы поставлены на поток. Будет интересно узнать, как разные народы переживают потерю "второй половинки". Тем не менее, эта схема может стать спасательным кругом для тех, кто раздумывает: уходить или остаться, а также подсказкой для психологов. И кто знает — быть может, она пригодится не только для романтических финалов, но и для ухода с нелюбимой работы или дружбы, выдохшейся ещё в прошлое десятилетие. Потому что кто сказал, что только любовь — поле для великих решений?
Почему мы так любим ужасаться: скелеты в шкафу нашей психики
Что заставляет людей добровольно погружаться в мир ужаса и непридуманных страхов? Оказывается, просмотр фильмов ужасов – это не просто извращённая форма досуга, а тренажёр для мозга, в котором мы учимся справляться с неопределённостью жизни. Новая теория, опубликованная в научном журнале Philosophical Transactions of the Royal Society B, наконец-то объясняет, почему нас так тянет на встречи с вампирами, зомби и прочей нечистью на экране. Авторы исследования, не первый год кружащие вокруг этого вопроса, решили докопаться до сути: почему вообще кому-то нравится развлечение, построенное на страхе и отвращении? Казалось бы, психики у всех нормальные — так откуда такой спрос на то, что в реальной жизни мы бы обошли стороной даже за приличные деньги? Попытки объяснить этот парадокс до сих пор вели учёных по замкнутому кругу, где одно объяснение спорит с другим. Новая теория предлагает единый взгляд: возможно, наш мозг жаждет не только комфорта, но и управляемой встряски — такой, которую безопасно получить через экран. Тут в дело вступает концепция так называемой предикативной обработки — если по-простому, мозг работает как прибор по постоянному гаданию на кофейной гуще, пытаясь предугадать, что сейчас случится. Каждый раз, когда реальность подкидывает фокус, не совпадающий с ожиданиями, мозг включает механизм срочного переобучения и меняет свои внутренние ориентиры или пытается сам дожать ситуацию до предсказуемости. Самое пикантное тут то, что нам вовсе не хочется вечной тишины на болотах. Мозгу нравится, когда он учится, особенно если процесс похож на игру в пятнашки с неизвестностью. Тот самый кайф мы получаем, когда неопределённость рассасывается быстрее, чем ожидалось. Этим объясняется и феномен пресловутой «зоны Златовласки» — мы выбираем те развлечения (и задачи), где страшно ровно настолько, чтобы было интересно, а не так, чтобы захотелось бежать из киносалона, сверкая пятками. Фильмы ужасов, по этой логике, – вовсе не садизм, а высокоточная психотехнология: они мастерски подставляют зрителю ловушку, балансируя на грани между знакомым и неожиданным. Даже если мы с самого начала подозреваем, что кровавая кукла – лишь кусок пластика, для мозга это шанс потренироваться на «опасных» симуляциях. Не зря большинство кинематографических чудовищ эксплуатируют нашу врождённую боязнь хищников: зубы, когти, повадки стаи – привет из доисторического детства человечества. Структура списанных по шаблону ужастиков тоже неслучайна: долгий разгон напряжения доводит публику до состояния паранойи, а резкий «бу!» — блестяще обрывает все построенные нами прогнозы. Иногда же всё заканчивается ничем, и вот уже зритель сидит, будто ловя подвох за каждым углом: а вдруг вот сейчас схватят? Но при этом внутри фильма обязательно есть что-то знакомое, вроде вездесущей «последней девушки» (final girl) — клише, когда жертва, вопреки логике, доживает до финальных титров, чтобы напоследок победить чудовище. Эта предсказуемость на фоне хаоса – как немного сахара в чашке с чёрным кофе страха. Но есть и серьёзный смысл. Фильмы ужасов — поле для отработки навыков поведения в опасных ситуациях. Именно так работает морбидное любопытство: мы притягиваемся к страшному не ради лишних седых волос, а чтобы подглядеть, как в мире устроены опасности и как от них уворачиваться. Не случайно во время пандемии COVID-19 выросла популярность фильма «Заражение»: видимо, воображаемый вирус казался менее жутким, чем тот, что за окном. Есть и второй плюс: наши эмоции получают диетическую нагрузку. Вперившись в экран, мы учимся замечать собственные всплески страха и учимся держать их под контролем, словно тренируемся в осознанности. Монстр на экране — не мамонта в реальной жизни, и потренировавшись на кошках, потом будет проще выдержать настоящие жизненные страхи. Кстати, именно поэтому люди с тревожным складом ума не всегда бегут от ужастиков со всех ног. Для них понятный источник беспокойства (ужас на экране) — это как пробник страха: сердце колотится, ладони потеют, но всё объяснимо, всё под контролем, и никакой внезапной паники от внутренней неясности. Однако есть и обратная сторона. Тем, у кого за плечами непреложный опыт настоящих травм, фильмы ужасов могут только подкормить больную фантазию, подтачивая веру в безопасность мира. В итоге человек рискует попасть в порочный круг: каждый раз смотреть ужастики, чтобы подтвердить — опасности нависли со всех сторон, а спасения нет. За всей этой философией стоят трое исследователей — Mark Miller, Ben White и Coltan Scrivner, которые, видимо, и сами не прочь посмотреть что-нибудь эдакое. В своей работе они ставят точку над «i» в вечном вопросе: зачем нам этот фейерверк страхов? Похоже, нам просто нужно тренироваться сражаться с неопределённостью — и где, как не на тёмных просторах кинозалов?
Кто с детства не рыдал — тем проще жить? Как детские травмы портят нашу стойкость (и что с этим делать)
Новое исследование, опубликованное в Psychological Reports, заставит многих задуматься: почему, несмотря на дипломы, марафоны самосовершенствования и чашки утреннего кофе, некоторые из нас способны идти к цели сквозь тернии, а другие сдуваются после первого же ливня? Индийские ученые под руководством Bhoomika N. Jadhav решили покопаться в нашем прошлом и нашли ту самую тонкую нить, что шьёт наше взрослое «терпение» — регулирование эмоций. Героями их психологического детектива стали 548 молодых индийцев поколения Z. Если вы вдруг не в курсе, кто это — объясняю: поколение Z — это люди, родившиеся примерно после 1997 года, выросшие под завывания рингтонов и лавиной соцсетей, так что реакция на жизнь у них весьма своеобразная. Итак, что там нашли исследователи? Каждый участник заполнял кучу электронных анкет: от знаменитой шкалы упорства (Short Grit Scale), до малоприятного теста на детские травмы. В него входит всё удовольствие — от вопросов о насилии и пренебрежении до «интересных» семейных традиций. Для баланса настроения добавили и шкалу позитивного детства: проверили, был ли рядом хотя бы один взрослый, который не только орал, но и слушал. Вишенка на этом психологическом торте — тест на умение управлять своими эмоциями и чужими (Schutte Self Report Emotional Intelligence Test). Тут уж без гарнира: хочешь достичь успеха — умей не закрывать эмоции в шкафу, а завести с ними дружбу. Что же вышло? Картинка ожидаемо грустная: чем больше участник помнил нехорошего из детства, тем печальнее у него с настойчивостью и тем больше проблем с контролем чувств. Фраза «Что нас не убивает, делает нас сильнее» слабо работает, когда вместо силы получаешь эмоциональный багаж размером с чемодан. А те, на чьи головы в детстве сыпались позитивные впечатления (например, когда родители не только были заняты своими гаджетами, но и обращали внимание на ребёнка), наоборот, отличались лучшими способностями к тому самому пресловутому терпению и искусству держать лицо. Самое интересное началось в тот момент, когда учёные решили выяснить — а кто же тут посредник между беспокойным детством и взрослой стойкостью? Вот она — суперспособность регулировать свои эмоции! Оказалось, что изломанное прошлое влияет на нашу упертость исключительно через проблемы с эмоциональным самоконтролем. Больше несчастий — меньше умения не взрываться или не впадать в уныние; меньше этого навыка — и сдержанности у вас как у чайника без крышки. И с позитивом та же схема: мирное детство не дарит стойкости напрямую, оно просто обучает ворочать своими чувствами так, что взрослую жизнь можно прожить без драматических истерик на каждом повороте. Итак, если вы удивляетесь, почему после сложного детства порой хватает только на то, чтобы доползти до пятницы, вместо того чтобы гвозди из башмаков делать, причина — в невидимости навыка управления эмоциями. Хотите стойкости? Учитесь не только зажимать слёзы, но и разбираться, когда пора раздуть пожар, а когда устроить чайную церемонию на душе. Конечно, ребята из Индии честно признаются: у их работы куча ограничений (например, опросы — штука ненадёжная, память избирательная, все хотят казаться лучше и так далее). Да и только индийская прогрессивная молодёжь, читавшая анкеты на английском, не вся планета. Но суть не в этом. Главное — открытие: если в детстве ваш мир был похож на войнушку в песочнице, шансы стать железным человеком снижаются не потому, что вас не любили, а потому что вы не научились, что делать, когда хочется разбить монитор об стену. Или — как радоваться без чувства вины. Так что если вдруг решите стать упрямым борцом за мечту или хотя бы просто не плакать в транспорте по пятницам, начните с освоения управления эмоциями. В конце концов, взрослость — это не про детскую радость, а про умение убедить себя, что новый день всё-таки стерпеть можно.
Разные языки любви: как мужчины и женщины используют секс, чтобы справиться со стрессом (и друг с другом)
Что движет людьми, когда они занимаются сексом? И главное — насколько глубоко это связано с тем, как они осваивают высокое искусство выживания в отношениях? Новый исследовательский труд венгерских учёных, опубликованный в солидном академическом издании, решил копнуть именно туда, где большинство предпочитает отшучиваться: в эмоциональные и психологические кулисы половой жизни. Исследование показало: мужчины и женщины, как и положено по древнейших повадках, подходят к сексу из совершенно разных углов своего внутреннего мира и придумывают для этого свои уникальные стратеги выживания в отношениях. Мужчины, традиционно, не ходят вокруг да около и выбирают секс ради удовольствия или новизны. Женщины — дипломатично — видят в этом шанс укрепить эмоциональную близость или подлатать потрёпанные отношения. Ну а если на душе кошки скребут, секс быстро становится отличным средством борьбы с тревогой: для одних это способ себя утешить, для других — отвлечься от разочарований.
«Скука — великий мотиватор: почему мозг требует перемен даже если дальше только тараканы»
Скука. То самое ощущение, когда ты просматриваешь в десятый раз фотографию лампочки или здание, будто участвуешь в конкурсе на самую унылую презентацию мира. И вот, казалось бы, что может быть хуже? Оказывается, мозг в таком состоянии начинает требовать перемен с настойчивостью кота, у которого — пустая миска в пять утра. Даже если эти перемены вовсе не кажутся приятными. Свежие исследования, которые опубликовали в журнале Emotion, вдруг решили, что скука — не просто помеха, а механизм, подталкивающий нас искать что-то новое и острое. Даже если это новое — неприятное, мерзкое или откровенно отвратительное. Если раньше психологи недооценивали скуку, считая её кратким недоразумением, то теперь наконец-то пришли к выводу: она способна управлять нашим поведением, как дирижёр управляет оркестром — только чаще всё это звучит фальшиво. Группа исследователей во главе с Шейном Бенчем из Utah State University Eastern и Хизер Ленч из Texas A&M University решила выяснить: что же, по мнению мозга, стоит делать, когда тебе настолько скучно, что хочется раскрашивать чёрные полосы зебры? Они предложили теорию: скука выводит человека из однообразия и толкает на поиск новых эмоций, даже если это будут ощущения «из серии страшнее быть не может». В первом эксперименте участники — студенты (а кто же ещё согласится смотреть 55 раз на фото осени?) — сначала наблюдали нейтральные картинки до состояния "сейчас умру от тоски". После чего им предложили выбор: продолжать смотреть такой же визуальный сон или, наконец, во весь рост погрузиться в так называемое «новое», но неприятное: фотографии тараканов, грязной посуды и других прелестей жизни. Как думаете, что выбрали большинство? Правильно — грязной посуды ещё ни один уставший студент не испугался! Более того, чем сильнее было чувство скуки, тем чаще добровольцы выбирали вариант «пусть будет плохо, лишь бы не то же самое». Второй эксперимент усложнили: теперь у участников было две новинки на выбор — одна тоже неприятная, но другая остаётся безразлично-нейтральной. И тут уже участники, которых хорошенько откормили скукой, куда охотнее шли в сторону негатива, объясняя свой выбор желанием хоть какой-то новизны. Анализ показал: именно стремление к новому, а не любовь к тараканам, заставляет людей бегать по эмоциональному минному полю. Третий эксперимент вообще вышел за рамки привычного цикла «хорошо-плохо». Испытуемых поделили по группам, и всех прогнали через флешмоб из повторяющихся позитивных или негативных картинок с разной степенью эмоций. Итог? Скучно становится даже от счастья, если его дают по расписанию. Семьдесят процентов участников жаждали только одного — выбрать что-то отличное от того, что им набили в оскомину. Те, кому наскучили радости жизни, сами потянулись к злобным псам и авиакатастрофам на фото; уставшие от негатива — выбрали кусочек жизнерадостности. Все эти мрачные картинки, тараканы и эмоции не просто демоны современного бытия. Они показывают: скука заводит наш внутренний двигатель перемен. Главное, чтобы было не так, как только что. Тут, конечно, есть подвох: все эксперименты ставились в лабораторных условиях. Сложно сказать, променяет ли человек реальную скуку на семейные скандалы или вдруг создаст шедевр лишь потому, что заскучал. Никто не замерял, помогает ли экстрим надолго избавиться от скуки или мы просто меняем вид душевного уныния. К тому же подопытными были в основном студенты — а у этой категории населения опыт борьбы со скукой отточен до автоматизма. В других культурах или возрастах, возможно, выбрали бы не тараканов, а чашку чая и созерцание герани на подоконнике. Учёные считают: пора посмотреть на скуку не как на всемирное зло, а как на сигнал тревоги — пора что-то менять! Не потому, что это хорошо или плохо, а потому, что иначе мозг начнёт сам себе искать приключения. Стоит только на минуту заскучать, как внутри включается система поиска перемен, и плевать, позитивные они или нет. Так что, если вдруг рука сама тянется листать соцсети в пятнадцатый раз за вечер или внезапно хочется посмотреть видео про уборку самых грязных кухонь мира — не думайте, что с вами что-то не так. Просто скука опять взяла своё и хочет видеть вас на передовой битвы за новые впечатления, даже если эти впечатления оставляют след из тараканов.
Как психологически устойчивые люди охотно погружаются в BDSM — разрушаем мифы общества
Возможно, вы думаете, что в таинственные дебри BDSM лезут только те, у кого с психикой полный бардак и жизнь играет в шахматы сразу с тремя психотерапевтами. Что ж, готовьтесь удивляться: очередное исследование из Бельгии припасло нам пряник поперчёнее вашей бабушкиной настойки — оказывается, именно люди с более устойчивой и здоровой привязанностью чаще воплощают свои BDSM-фантазии в реальность. Не жизнь, а парад парадоксов! Давайте разберёмся, почему же это так. BDSM — это далеко не только кожаные плётки и подозрительные верёвочки, как рисует массовое воображение. Сюда входит всё: от игры во власть до психологических трюков и договорённостей о роли. Один всегда командует, другой ответственности боится как налоговой, а третий способный и на то, и на другое — называют таких switch, что в нашем лексиконе звучит примерно как «хочу и тут, и там». Главное в BDSM — добровольность, безопасность и та самая пресловутая адекватность. Обязательные слова-стоп, базы знаний по связыванию (чтобы не пришлось вызывать МЧС), «aftercare» — уход друг за другом после экзекуции, чтобы никто не впал в депрессию. Не нужно быть гением психологии: если кто-то предпочёл вместо скандалов культурные договорённости — в таком человеке явно добрая доля рассудка и эмпатии. И никакой патологии! Так вот, бельгийские исследователи во главе с неутомимой Els Tierens спрашивали себя: можно ли, глядя на стиль эмоциональной привязанности, предсказать, насколько человек склонен к BDSM-активностям? Для справки: в науке выделяют две шкалы — тревожность привязанности (боится ли человек, что его бросят, как лифт на ремонт) и избегающая привязанность (угу, это когда к чувствам прикасаются только в перчатках и исключительно по особым случаям). В опросе поучаствовали 263 преданных адепта BDSM (сайтик для знакомств FetLife вам вряд ли знаком, да и не пытайтесь) и 300 случайных бельгийцев, повстречанных через маркетинговое агентство. Возрастной разброс — от юных и неопытных до таких, кто в сексе видел всё, кроме алиментных обязательств. Половина — женщины, что тоже добавляет разнообразия в наше статистическое блюдо. BDSM-ентузиасты выбирали из четырёх сценариев: фантазии подчинённого или доминанта и соответствующие практики. Кроме этого, все дружно прошли тест на эмоциональную привязанность (тест Experiences in Close Relationships, запоминайте, вдруг пригодится для спора на кухне). Результаты вырисовываются такие: в группе BDSM участников — внезапно! — нашли меньше тревожности и избегающей привязанности, чем среди дохтуров из контрольной группы. То есть эти люди, вопреки клише, психологически собраннее и лучше умеют строить крепкие связи с другими (даже если эти связи иногда состоят из кожаного ремня). Интересно, что тип привязанности слабо связан просто с фантазиями — ну, хоть мечтать о доминировании и подчинении разрешите нервным. Но вот претворять всё это в жизнь реально чаще берутся те, у кого хватило смелости психологически открыться другому человеку, без страха и бегства после первого же стоп-слова. «Выходит, чем меньше у человека психологических травм — тем больше шансов, что он без страха примерит на себя образ господина или послушного подчинённого», — резюмируют авторы. Вот вам и наглядное опровержение старинной байки о том, что БДСМ — для лунатиков и дисфункционалов. Кстати, похожий вывод недавно сделали и в Journal of Homosexuality: практики BDSM (особенно доминанты) отличаются не только крепкой психикой, но и стойкостью к отвержению и даже, страшно сказать, более высоким уровнем психологического благополучия. Разумеется, учёные умалчивают о том, что все данные — это саморассказы участников. Возможно, кто-то приукрасил свою эмоциональную устойчивость или, наоборот, скромничал. Плюс, группа BDSM набрана через ФетЛайф, и туда точно не заглядывают тихие домоседы. Да и контрольная группа была отобрана так, что туда не попал ни один случайно забредший фантазёр о кожаных наручниках. Статья написана коллективом во главе с Els Tierens. Разбивайте стереотипы и не забывайте: в мире всё ещё много удивительного — хотя, казалось бы, чему ещё тут удивляться?